Зависимые — кто они: бездельники или больные? Почему существует необходимость именно православных центров реабилитации? Имеет ли место надежда на чудо? А также об «особой атмосфере» православной реабилитации, о том, как видеть в людях людей и о том, чем же все-таки зависимые отличаются от нас. Читайте в интервью с руководителем социального отдела Калининградской епархии, Марией Борисовной Фильковой.
— Как все начиналось?
— Первые молебны и встречи для зависимых в социальном отделе епархии начали проводиться в 2013 г. О. Александр Самойлов вместе с нами взялся за это непростое дело-созидание общины, помогающей зависимым людям жить трезво.
В сентябре 2014 мы пригласили мэтров трезвеннической работы из различных епархий. К нам приехал о. Илья Шугаев из Москвы, профессор о. Григорий Григорьев из Санкт-Петербурга, а также Валерий Доронкин (Москва) и о. Игорь Бачинин из г. Екатеринбурга, которые возглавляют трезвенническое направление деятельности РПЦ. Они провели мощный трехдневный семинар для 100 человек. После него первые 16 человек приняли обет трезвости в Кафедральном соборе Христа Спасителя. Семинар стал точкой отсчета для епархиального общества трезвости «Трезвение», которое мы с о. Сергием Василевским создали при социальном отделе. У нас было ясное понимание, что существует острая потребность в такой работе и, сами приняв обет трезвости, мы взялись за работу. В направлении помощи зависимым часто происходит так: им либо не хотят помогать, — считают, что они бездельники, слабовольные люди, которых нужно просто заставить работать — либо хотят помогать корыстно: есть центры, которые делают деньги на этих людях. Проблемы зависимости как болезни, как страсти общество не понимает. А этим людям нужна профессиональная помощь.
На тот момент была очень развита деятельность наркологического диспансера благодаря главврачу Юрию Евгеньевичу Скалину и команде его специалистов. В течение нескольких лет осуществлялось плодотворное взаимодействие епархии и наркодиспансера. А в это время уже действовал первый в области православный реабилитационный центр, «Жемчужное», созданный чуть ранее совместно с о. Димитрием Кондратьевым.
— Чем православный центр отличается от других?
— Тем, что он дает человеку в первую очередь понимание смысла жизни, основных ценностей. Почему человек не может выбраться из зависимости? Да потому что употребление в его жизни затмевает собой все остальное. Ведь зависимый нередко готов все продать за наркотик, алкоголь. Это говорит не только о том, что он болен, но и о том, что употребление прочно встраивается в его систему ценностей. И чтобы человек освободился от зависимости, он должен внутренне настолько преобразиться, чтобы изменились его жизненные приоритеты. А что может быть таким стимулом, величайшим смыслом? Только Бог. Поэтому религиозная реабилитация, по моему глубокому убеждению, — самый мощный инструмент.
— Тогда получается, чтобы вытащить человека из зависимости, должно обязательно произойти чудо встречи — личной встречи с Богом?
— Мы не ставим своей целью вытащить человека из зависимости. Мы можем только помочь встретиться со Христом, создать условия. А когда эта встреча произойдет — это одному Богу известно. Наша задача как специалистов — дать человеку знания, которые помогут ему разобраться со своей зависимостью. Это психологический компонент реабилитации. Есть также физический (труд, режим дня, восстановление здоровья), социальный и духовный компоненты (участие в Таинствах, беседы со священником, личный духовный опыт). По всем этим четырем направлениям идет работа в православной реабилитации.
— Люди, которые приходят в реабилитацию, — не все обязательно верующие? Значит, «духовный пласт» появляется через какое-то время?
— Когда с ними разговариваешь, они, как правило, рассказывают, что какой-то опыт богообщения был. Зависимый человек испытывает страшные состояния, муки совести, удары судьбы. В такие моменты он обращает свой вопль молитвенный к Богу — возможно, даже не понимая, кто такой Бог, как Ему молиться. Крик души — об этом опыте ребята часто говорят. Есть и те, у которых не такого опыта, — им нужно сначала узнать, что это такое. А те, у кого есть, — не сомневаются, для них вопрос в том, чтобы глубже узнать Бога, духовную жизнь. Происходит погружение в добрую атмосферу духовности, любви, понимания, прощения, смирения — всего, что предлагает нам Церковь. Если это получится — то получится и одно заменить другим. Свято место пусто не бывает.
Нельзя, отказавшись от алкоголя, остаться на нулевой отметке. Это трезвость «на зубах». Силясь ее сохранить, человек, образно говоря, скрежещет зубами: «Я не пью», — но эта страсть никуда не исчезла, лезет через все щели. Он становится невыносимым характером, гневливым, раздражительным или бросается в блуд, например. Страсть как сидела внутри, так и сидит. Для исцеления важно, чтобы произошло преображение — чтобы бездна адская, которая внутри, ушла, а в душе поселился Христос.
— Вы говорите об особой атмосфере. Получается ли создать ее в центре?
— Это зависит от того, какой центр…
— В нашем, например?
— Если в центре живут только зависимые люди — пусть и бывшие, выздоравливающие — это хорошо, но этого мало. Почему должен быть священник, другие люди, не имевшие опыта зависимости, волонтеры, которые приезжают в гости? Реабилитантам важно узнать новый опыт: они знают, как жить в этой грязи, они знают все про свою зависимость, но они не знают, как жить в трезвости. А кто им может это показать? Те, кто сам был в зависимости? Им нужны еще годы, чтобы самим укрепиться в новой жизни — и то они могут ее не познать в полной мере. Соответственно, сделать это способны люди, для которых трезвая жизнь естественна. Если это будет священник — он покажет полноту духовной жизни. Волонтеры — красоту трезвой радости, отдыха без психотропных веществ.
— А у ребят не будет протеста: что это вы тут приехали нам «показывать»?
— Пока не было. Они рады волонтерам, они ждут, им нравится это общение. Они очень тонко чувствуют других людей — если почувствуют, что к ним относятся предвзято, сверху-вниз, тогда они насторожатся. Могут, конечно, где-то смущаться (особенно при девушках — ни за что не покажут своих больных мест), но это совсем другое. В любом общении с ними главное — увидеть в них людей.
— Мария Борисовна, а почему это ваше любимое дело?
— Все, кто этой темой «живет», — каким-то образом лично причастны. В глубоком занятии ею посторонних людей нет. Только через близких. Потому что когда ты сам прожил что-то — можешь помочь.
— Сложно видеть в них Образ Божий?
— У меня близкий человек этим страдал — и я всегда видела в нем прежде всего человека, а не его болезнь. Автоматически такое отношение переходит на других. Зависимые для меня просто люди — такие же люди, и я стараюсь понять их. Я видела страдания своего любимого человека, как он мучился от этого. А он был замечательным человеком, таких людей редко встречаешь. И я видела, как он от этого страдал и как он с этим боролся. Они в таком же положении, как мы, с такими же страданиями — душевными в первую очередь… Как тяжело дается им путь исцеления, но как радостно видеть его плоды. Когда люди, недавно погибавшие, возвращаются к жизни, создают семьи и приезжают в центр уже для того, чтобы поделиться с ребятами, проходящими реабилитацию, своим опытом исцеления и радостью трезвой жизни
Идет загрузка ...
